Уважаемые посетители! Предлагаем вашему вниманию ряд материалов посвященных постановке Северодонецким городским театром пьесы Ивана Коляды "Персидская сирень".

ЗЛОВОНЬ "ПЕРСИДСКОЙ СИРЕНИ" (Светлана ТОЛОК, "Любимый город")
О КРЫСАХ, СИРЕНИ И БЕЗЗАСТЕНЧИВОСТИ (Павел Морозов)
   ЗЛОВОНЬ КАК ЖАНР
   ПЛАГИАТ КАК СПОСОБ САМОВЫРАЖЕНИЯ
   ПРАВДА О НИКОЛАЕ КОЛЯДЕ
   НА ЗАКУСКУ
Обсуждение этой статьи на форуме.

ЗЛОВОНЬ "ПЕРСИДСКОЙ СИРЕНИ"

20 и 21 июня Северодонецкий драматический театр давал новый спектакль по пьесе Николая Коляды "Персидская сирень". Постановка оказалась, говоря словами автомобилиста, малолитражной. Как в смысле малобюджетности, так и в смысле наполненности зала. На сцене весь вечер - два героя, два стула, стол и что-то там еще невнятное на заднем плане. В зале на 800 мест - от силы сто человек зрителей, минус пришедшие по пригласительным. Автор анонса премьеры в городской газете явно погорячился, написав, что нужно торопиться покупать билеты, иначе, мол, их осталось не так много. И это на премьере. Говорят, некоторые уходили, не досидев до конца. Автор этих строк не смогла высидеть и десяти минут от отвращения к героям, драматургу и чуть ли не ко всему миру. Во всяком случае, городской Дворец отказался от договора с театром на процентной основе сразу же после премьерного показа, так как договорные 10% вылились для хозяев зала в смешные шесть гривень.

Творчество известного уральского драматурга Николая Коляды, как говорят, на любителя. Как пишет московский критик Алексей Винокуров, "каждая его пьеса - это лирическая песнь о мышах, крысах и дебильных харях". Успехи драматурга в постановке Виктюка и исполнении Лии Ахеджаковой очень даже могут быть, возражений нет. В Москве несколько лет назад в каждом третьем театре что-нибудь да шло *по Коляде*. Но там все отлично знают Коляду как отца постсоветской чернухи (или как минимум наиболее последовательную ее мать). В этом смысле не так показательны спектакли по его пьесам, как сами пьесы, текст в чистом виде.

Представь себе сточную канаву... "И вот по этой канаве дерьмо плывет -кусками, ошметками...
Полная канава дерьма! А по дерьму - захлебываясь, вразмашку - рассекает грязная, облезшая крыса... А на спине у крысы сидит крысенок: мерзкий, в струпьях, в лишаях, в гнойниках...
Вдруг над канавой мелькнула крыльями летучая мышь - такая же грязная, вонючая, замученная. Крысенок задирает голову и кричит: "Мама, смотри, ангел, ангел!"

В этом анекдоте, который рассказывает герой другой пьесы ("Рогатка"), заключена вся метафизика творчества Николая Коляды. Непременное место действия - канава, полная просто-таки дерьма. В этой канаве - люди из социальных низов - или опустившиеся, или попросту деклассированные. Нахальные, злые крысы, остервенело рассекающие плотную грязную жижу провинциальной России. Живут они, само собой, не так чувствами, как эмоциями, - и чем сильнее эмоции, тем лучше. Иногда в этом метафизическом пространстве попадаются крысята, которые верят, что залетная мышь из столичных или даже иностранных в небе - действительно ангел. Взрослые крысы, впрочем, знают цену всем этим романтическим глупостям и с большим интересом наблюдают за тем, кок летучие мыши, сорвавшись в их канаву, медленно утопают в дерьме.

Вопрос: какого зрителя в провинциальном городке привлечет в театр такой вот сюжетец? Возможны варианты: того, кому не хватает этих "прелестей" в жизни, или того, кто в них купается по самое горло. Первых в провинциальном городке вроде Северодонецка днем с огнем не сыскать. Вторые в театры, само собой, не ходят. Вывод: постановка на заведомо провальный результат, или преследует цели, ничего общего с интересами зрителя не имеющие.

Одно слово, "Сирень" - это знакомство с изнанкой жизни, с самой темной и неприглядной ее стороной. Пьеса насыщена разными словечками, физиологичностыо, эмоциональным экстремизмом. Речь персонажей всегда экспрессивна. И все тут, извините, про мать, или "поломатую" жизнь, или про "это", но в самых грубых формах. Герои, кстати сказать, - средняя провинциальная публика, то, что принято называть простым народом. Вероятно, публика это сильно осточертела Коляде (который, к слову, сам провинциальный житель и всю эту среду, видимо, знает отлично). Основной тон существования героев - истерика, зависть, ненависть, физиологическая мерзость во всех ее видах. Представлены организмы - физические и психические, но почти нет душ. Горький тоже про социальное дно писал, но как-то иначе. Говно не становилось там всеобъемлющим символом. У Горького все-таки люди изображены. А в "Сирени" люди в людях только иногда проглядывают, для придания, что ли, повествованию некоторой то ли оптимистичности, то ли романтичности.

Коляда, конечно, - писатель типично российский. Но он писатель нового времени. Он не певец униженных и оскорбленных, а певец грязных, вонючих, злых, завистливых, поганых и страдающих. По его пьесам получается, что и сам народ поган, и те, кто его не любит, вдвойне поганы, о уж тот, кто обо всем это написал, - о нем и говорить нечего.

В общем-то, понятно, почему Коляду смотрят в Гамбурге и прочих заграницах. Они его не за того принимают. Для них это тот же театр абсурда. Для них это, может, и театр, а у нас такой театр каждый день, поэтому популярности Коляды уже несколько лет назад предрекали довольно скорый конец. Если он уже не пришел.
Если говорить отдельно по "Персидской сирени" то это, по словом московских критиков, сплошное словоизвержение, не организованное ни умом, ни вкусом, ни талантом. По отзывам театральных критиков, для драматурга уже состоявшегося это явный откат, если не сказать более определенно.
Одно утешает. Темная стихия, выраженная в пьесах Коляды, у нас еще долго не переведется и в любом случае найдет себе какого-нибудь певца. Главное, чтоб театр с таким репертуаром не умер. В Северодонецке - неизвестно, но вообще, конечно, не умрет. Хотя бы потому, что бери любую пьесу Чехова или любой роман Достоевского и ставь себе на здоровье.

Светлана ТОЛОК по "могилам" статей и фельетонов Алексея Винокурова.
"Любимый город" от 25 июня 2003 г.

О КРЫСАХ, СИРЕНИ И БЕЗЗАСТЕНЧИВОСТИ

Письмо в защиту Северодонецкого театра драмы и доброго имени драматурга Николая Коляды

"Это письмо предназначалось в качестве опровержения статьи "Зловонь персидской сирени" в "Любимом городе", но я переоценил, принципиальность г-жи Резинкиной. Вместо моего письма - опровержения она опубликовала свое опровержение, оставив удобные для нее цитаты из моего письма. Сожалею, что г-жа Резинкина изменила своей позиции публиковать пусть не опровержения, но хотя бы альтернативные мнения. Именно это вынудило меня опубликовать эти материалы в интернете.".
Павел Морозов

ЗЛОВОНЬ КАК ЖАНР
В номере от 25 июня сего года была опубликована статья С. Толок "Зловонь "Персидской сирени", посвященная премьере в Северодонецком театре драмы и (что меня немало удивило) попытке анализа творчества драматурга Николая Коляды, по пьесе которого, собственно, и был поставлен спектакль. Видимо, г-жа Толок прочла добрую половину всего массива пьес драматурга с мировым именем и знакома с монографиями, посвященными его творчеству, раз она взялась за анализ, подумал я и углубится в "Зловонь:". Однако, после прочтения статьи С. Толок мое удивление переросло в недоумение. Тот факт, что автор "Зловони:" ушел через десять минут после начала спектакля, а потом рискнул "топить" в грязи то, чего не видел, вполне, хоть и с натяжкой, но понятен: кушать хочется всем, и журналистам в том числе. А построчная плата - она и в Африке построчная. Но непонятно другое: почему, с удовольствием смакуя нищенские договорные "шесть гривен" со сбора и незаполненность зала ГДК на премьере, госпожа Толок не полюбопытствовала тем, каково вообще живется погорелому театру, три года лишенному своей сцены? Каково сегодня Северодонецкому театру побираться у несговорчивых директоров ДК, выпрашивая сцену под спектакли? Каково театру, не имеющему транспорта и средств, организовывать выезды в Рубежное и Лисичанск? Каково рядовой актрисе северодонецкого театра, получающей на руки сто пятьдесят гривен в месяц, ежемесячно платить 50 грн. за сырую "общагу", где словосочетание "горячая вода" давно перешло в разряд фантастики, и на оставшиеся 100 грн. пытаться пропитаться и одеться? Каково сейчас профессиональному режиссеру выпускать спектакль в костюмах за три рубля из секондхенда и в декорациях из обрезков старой фанеры при предполагаемой сметной стоимости предполагаемых же декораций и костюмов в полторы тысячи гривен? Чего стоило погорелому северодонецкому театру, не имеющему сцены и репетиционных помещений выдать за два года шесть премьер, мыкаясь по чужим площадкам города? Что вообще происходит со средствами, выделяемыми на ремонт театра и существуют ли они, эти средства в необходимом объеме? Это С.Толок не интересно. Зато ей кровно интересен факт неприхода массового зрителя на премьеру 21 июня, того самого зрителя, который в это время лицезрел своих чад на Выпускном балу в Ледовом дворце, и который пришел-таки в театр 22 и 27 июня и больше десяти минут овациями не отпускал со сцены актеров. Не удосужилась г-жа Толок также послушать слова искренней благодарности, которые говорили режиссеру-постановщику и актерам зрители, приходившие после премьерных спектаклей за кулисы. Но бог с ними, со зрителями (видимо, для автора "Зловони:" публика, как и пуля, - однозначно дура)!. Бог с ним, с погорелым театром, который так невзлюбила автор "Зловони:" (или тот, кто водил ее пером? - бывает и такое: заказ министра культуры, хоть ты тресни!) Но меня интересует другой момент: за что автор "Зловони:" г-жа Толок так невзлюбила автора "Персидской сирени" г-на Коляду, драматурга с мировым именем, автора, чье творчество изучается во всех театральных вузах Европы, не говоря уже о России и Украине, милого и интеллигентного человека, так любимого известными московскими режиссерами Галиной Волчек и Романном Виктюком, так обожаемого актрисой Лией Ахеджаковой, для которой и была, собственно, написана "Персидская сирень"? Драматурга, чьим именем был назван международный фестиваль в Екатеринбурге, на который съехались 18 европейских театров, поставивших в разное время пьесы Николая Коляды?

ПЛАГИАТ КАК СПОСОБ САМОВЫРАЖЕНИЯ
Автор "Зловони:" заочно так невзлюбила Николая Коляду, что для изложения своего возмущения низменными темами драматурга, ей просто не хватило слов. Поэтому она, не долго думая, решила позаимствовать статью другого "колядоненавистника" г-на Винокурова, автора единственной пьесы "Человек в шкафу", поставленной в Котласе в 1997 году и благополучно канувшей в Лету.

Видимо, не случаен и тот факт, что всего через год в 10 номере журнала "Знамя" за подписью г-на Винокурова появился фундаментальный пасквиль на творчество современного классика Николая Коляды. Пасквиль назывался "Лирическая песнь о мышах, крысах и дебильных харях". Именно этот опус в значительно сокращенном виде читатели "Любимого города" и смогли прочесть за подписью автора "Зловони:".

Итак, скромно прикрывшись фразой "по мотивам статей и фельетонов Винокурова", С. Толок использовала чужой труд, забыв, или же постеснявшись периодически брать в кавычки чужие слова, чего даже школьники себе стараются не позволять, дабы не быть осмеянными учителями. А как же не постесняться? Ведь возьми автор "Зловони:" чужие абзацы в кавычки, то на ее долю из 167 строк статьи пришлось бы всего 46, т.е всего около 20%. Не маловато ли для того, чтобы подписаться своим именем? На мой взгляд автор "Зловони:" несколько неверно понимает смысл оборота "по мотивам". Зато давно не освежал в памяти значение слова "плагиат", что, напомню на всякий случай, означает литературное воровство, в коем и обвинил бы северодонецкую журналистку брат по перу г-н Винокуров, если бы ненароком узнал о ее милой беззастенчивости. А заодно г-н Винокуров немало бы удивился тому, как небрежно и беззастенчиво автор "Зловони:" вставили в чужие размышления о природе актерского ремесла утверждение о том, что Винокуров сказал некие слова именно о "Персидской сирени". Цитирую автора "Зловони:": "Одно слово, "Сирень" - это знакомство с изнанкой жизни, с самой темной и неприглядной ее стороной:" И цитирую для сравнения авторскую мысль Винокурова: "Именно актеры знакомы с изнанкой жизни, с самой темной и неприглядной ее стороной - но не через свои роли, а через нормальное ежедневное существование в театре: и т.д." Таких передергиваний в "Зловони:" предостаточно, в чем можно убедиться, прочитав оригинал статьи Винокурова, размещенной в интернете. В том же интернете существуют огромное количество других оценок творчества Николая Коляды, о чем читатели города имеют право знать.

ИТАК
Александр Якупов, заслуженный деятель искусств РФ, доктор искусствоведения, о "Персидской сирени": "Старость, любовь, одиночество - наши извечные проблемы. Человек рождается - и он уже одинок, потому что - песчинка в космосе. И начинается поиск любимого, чтобы отвлечься - в том числе и от старости".
Екатерина Сальникова, театральный критик: "На мой взгляд, ненормативных выражений у Коляды не так уж много, они по-своему изящны и остроумны, образуя, скорее, часть народного фольклора, чем грубой непристойной ругани. В языке, на котором говорят герои, больше артистизма, чем вульгарности. Это стилистика человеческих реакций на свою рассыпающуюся жизнь, нелепое и безумное бытие, в котором все не так, как надо. ... Страдание любого человека достойно сострадания";
Петр Кузьменко, редактор отдела культуры еженедельника "Россия", о "Персидской сирени": "Коляда предоставил: очень хрупкий, но благодатный материал. Из диалога, словесной перепалки, из осколков и хлама воспоминаний главных персонажей, из обрывков лозунгов и песен, из рассыпанного бисера прошлых несчастий и радостей вырастают их судьбы, их боль и нереализованная нежность. Это рассказ о людях, не утративших способности слушать и понимать друг друга, о тех, в ком неистребима потребность в общении и соучастии, способных нежностью откликаться на любое проявление человеческой доброты, как на весеннее тепло откликается цветением персидская сирень".
Народная артистка России Лия Ахеджакова, сыгравшая в московской постановке "Персидской сирени": "Коляда изобрел свой язык, абсолютно адекватно выражающий наше время. Он идет от какой-то невозможной теплоты по отношению к любимому, дорогому, не разделенному со своей судьбой уродству. Это особый театр - душераздирающий, пронзительный, русский театр с невероятным уважением к тому, кто в русской литературе назывался "маленьким человеком". Но в пьесах Коляды нет ощущения, что он описывает маленьких людей, он описывает тех, кто живет рядом с ним. Более того - это и моя среда тоже... Я живу в таком же доме, среди таких же людей".
В одном из своих интервью Ахеджакова, по поводу грубой лексики в пьесах Коляды, сказала так: "Знаете, у меня есть такой текст в "Виндзорских насмешницах" Шекспира, и то, я думаю это мягко переведено, Шекспир вообще грубый автор, как и Мольер, так вот, моя шекспировская миссис Куикли так клянется: "Хотите, руки суну в огонь, а сиськи под рукомойник?".
Кстати, жаль, что г-жа Толок не удосужилась узнать, какой лексикой пользуется в своих литературных опусах автор украденной ею статьи, г-н Винокуров. Цитирую перлы из его романа "О карлике бедном": "Федор Игнатьевич сразу вспомнил, что совсем недавно к нему забегал в гости Гоголь. "Наверняка этот хитрожопый украинец украл мою бумажку!" - подумал он", - или вот еще - "Оставалась некоторая сумма, совсем небольшая, как говорится, с гулькин хрен. И вот этот хрен дальше уже делили совершенно справедливо между всеми журналистами. Но журналистам хрена было недостаточно, они нагло требовали этот хрен им повысить, жаловались, что голодают, и, словом, впадали в самые беззастенчивые гиперболы: и т.д.". Не о г-же ли Толок, впавшей в погоне за куском хлеба в беззастенчивые гиперболы, писал г-н Винокуров?

ПРАВДА О НИКОЛАЕ КОЛЯДЕ
А теперь предлагаю читателям все то, о чем г-жа Толок с умыслом или же без оного, умолчала:
С 1986 года Николаем Колядой написано 73 пьесы, 40 из которых поставлены в Германии, Англии, Франции, Италии, Испании, Щвеции, Финляндии и еще пятнадцати европейских странах;
Н.Коляда лауреат премии им. Татищева и де Геннина (2000);
В 2001 году Н.Коляда как режиссер-постановщик своих пьес участвовал в фестивале "театр без границ" (г.Магнитогорск) и получил четыре приза жюри;
Спектакль "Полонез Огинского" по пьесе Коляды с невероятным успехом прошел на Авиньенском фестивале и затем в полугодичном турне был показан европейской публике от Парижа до Женевы;
Европейские театральные критики считают, что Николай Коляда создал на Урале нечто уникальное в мировой театральной практике - целую школу драматургии. В этом году во Франции, в Руане, пройдёт фестиваль, посвящённый русскому театру, в том числе "Школе Коляды".
На фестивале будут прочитаны пьесы учеников Николая Коляды - Олега Богаева (лауреат литературной премии "Анти-Букер" за пьесу "Народная почта") и Василия Сигарева (лауреата премии Великобритании Evening Standard Theatre Award (30 тысяч фунтов стерлингов) за пьесу "Пластилин". За всю историю премии это второй россиянин после Юрия Любимова);
В декабре 2002 году к 45-летию драматурга издана книга пьес Николая Коляды под названием "Кармен жива". А весной 2003 года эта книга, в которой опубликована так ненавидимая г-жой Толок "Персидская сирень", получила Бажовскую литературную премию;
В феврале этого года "Персидской сирени" в постановке Коляды рукоплескал Челябинский театральный фестиваль "Камерата-Транзит";
Сейчас только в московском "Современнике" идут три пьесы Коляды. (Замечу, что в афише этого театра все остальные драматурги, в том числе и классики, представлены всего одной пьесой. - П.М.).
Так как на счет утверждения, украденного г-жой Толок из статьи г-на Винокурова от 1998 года, что скорый конец драматургии Коляды неминуем?

НА ЗАКУСКУ
Вот каким языком пишет о Коляде и "Сирени:" газета "Известия" от 25 ноября 2002 года: "Написанная для Ахеджаковой "Персидская сирень" уже объездила много стран и дала имя новым духам московской фабрики парфума "Новая заря". История типичных российских неудачников волнует до слез своей непричесанной подлинностью и драматизмом. "Персидская сирень" - маленькая поэма о наших гражданах, созданная российским самородком, умеющим очеловечивать среду, согревать повседневность любовью. Его мир - уходящие типы уходящей России. Ее канавы и абсурд, нелепости и тихие человеческие драмы нашли своего поэта, разглядевшего сокровенное в соре жизни, и документалиста, не знающего фальши". Не правда ли, это мнение весьма отличается от совместного мнения г-жи Толок и г-на Винокурова?

И, наконец, дадим слово самому драматургу Коляде, оклеветанному с чужого голоса г-жой Толок: "Знаете, придурков и подлецов на свете очень много, но мама моя всегда повторяет: "Хороших людей, сынок, на белом свете все равно больше". Я тоже так думаю".
А как думаете вы, уважаемые господа читатели?

P.S. Г-жа Толок, Северодонецкий театр прекрасно понял подтекст Ваших слов, вставленных в размышления г-на Винокурова, до сих пор не подозревающего, что где-то существует город Северодонецк. Цитирую Вас: "Главное, чтоб театр с таким репертуаром не умер. В Северодонецке неизвестно, но вообще, конечно, не умрет". Отвечаю на Ваши сомнения г-жа Толок: "Театр в Северодонецке если и умрет, то только благодаря Вам и иже с Вами, но никак уж не от скудости репертуара".

Павел Морозов,
член Союза театральных деятелей Украины,
лауреат международного конкурса драматургов "Премьера-2002"